Продолжая совершенствоваться благородном деле уборки помещений от энергетических завалов ненужных вещей – я открыла огромный сервант. Вымела из него весь штампованный хрусталь. Отвезу на дачу! Пусть соседки-подруги обзавидуются.

Из сервизов остаются – столовый, два чайных, два кофейных – все это произведения Чешских мануфактур и С-Петербургского императорского завода. Расписанных вручную ( расписаны сервизы!).
Сервиз советский со знаком качества перебирается на кухню. В конце концов – на кухне надо пить чай и кофе из приличных чашек, а не из той английской фаянсовой лабуды, что нам втюхивают подороже настоящей фарфоровой роскоши.
Что там еще? Ах, балеринка. Мило… Остается как и фарфоровый букет перед ней.
Разнообразные фужеры, рюмки, шампанки. Богемия. Остаются. Так же как и наш хрусталь ручной работы. Плюс примкнувшие к ним итальянские шампанки.

В витрине не осталось ни одного предмета, не восхищающего мой взгляд!
И выбрасывать ничего не пришлось.
Ковер на полу. Хоть и машинной выделки, но не банально зеленый, и чисто шерстяной. На дачу!

БОНУС. Карел Чапек сказал: Садовод это приличный с виду человек, который с жадностью осматривает любую свалку.

Прогуливаясь с собакой, я увидела, как громят самостийно возникшие гаражи. Из них летели пух и перья. Выкатились новые шины – их мужики расхватали, как пирожки на морозе. Вытряхнули разную ерунду, милую сердцам хозяев гаража – ее признали хламом (чем он и является на самом деле).
Выкинули и румынскую кухню времен СССР с натуральными деревянными фасадами. Я скрипела зубами – ах, как мне хотелось иметь эти фасады (я бы прикупила к ним новые шкафы), но… их открутили и утащили более расторопные граждане.

В общем содержимое гаражей наполовину улетело на помойку, половину разобрали рачительные граждане. Остался свернутый в рулон большой, машинный выделки, ковер.
Я сделала с собакой несколько кругов. Но, не выдержав, подошла и посмотрела его состояние. Если по нему ходили – на помойку. Если он висел на стене – возьму.
Он висел на стене. Узрев мужиков, притулившихся на скамейке и тоскующих о счастье, я сообщила им, что дам на пузырь водки, если они этот ковер оттащат ко мне в квартиру.
На даче он был вымыт агрессивно рекламируемым средством и заиграл – алыми, бирюзовыми и бежевыми тонами.

Добавлю. Ковры ко мне стали сползаться с пугающей скоростью. Умерла старушка этажом выше и осчастливленные и передовых вкусов наследники решили нести на помойку все бабушкино добро.
Я стояла в дверях и четко фильтровала вещи. Туркменский ковер ручной работы впорхнул ко мне птахой. Красный советский ускакал на дачу.
Много красивой посуды – хоть у меня и своей завал. Но на даче у меня два дома – летний и зимний (не дворец). Так что места хорошим вещам всегда хватит.
Идиоты-наследники хотели выкинуть бабусино зеркало. Мутное… Угу! Стиль – русский модерн. И рама из дуба.
Само зеркало у меня улетело на помойку. Но рама очистилась от старого лака и покрылась серебристой краской. С новым зеркальным полотнищем оно украсило мою прихожую.
Еще я взяла старый бабусин туалетный столик конца 18 века. Но его реставрировать все руки не доходят. Однако, теперь дойдут!
Стулья – бессмертный тонет. Сталинские настольные лампы из белого мрамора – я прикупила к ним белые итальянские абажуры. И еще много приятных мелочей, вроде серебряных ложек.

Прошло немного лет и «счастливые» собственники бабусиной квартиры перестали со мной здороваться. Сообразили, какого дурака сваляли. И мебель из опилок счастья не принесла.
Мне не стыдно пред ними. Они всё это несли на помойку, а я спасла.
Можно научить кого то ценить настоящии вещи? А агрессивная реклама хлама? Я спасаю, то что могу спасти.
Зато у меня на даче – в пяти комнатах на полу лежат большие турецкие ковры (рисунок то турецкий»). Туркменский, ручной работы я повесила в изголовье кровати.

Дачные подружки тяжело вздыхают, а можно нам покопаться на ваших помойках? Можно. Но всё уже украдено до вас!

АВТОР ЯНА АСАДОВА